В ролях: Рэймонд Амсалем, Ашраф Бархом, Ошри Коэн, Йоав Донат, Майкл Мошонов, Зохар Штраусс, Дуду Тасса, Итай Тиран Описание: Июнь, 1982. Одинокий танк и взвод десантников отправляются во враждебный город, по которому нанесли авиаудар израильские ВВС. Миссия выходит из-под контроля и превращается в смертельную ловушку. Раздача группы: Фильм получил главную награду Венецианского кинофестиваля в 2009 году
Мировая премьера: 8 сентября 2009 Премьера РФ: 24 июня 2010, «Кармен Фильм»
Венецианский кинофестиваль, 2009 год Победитель (3):
Золотой лев
Приз всемирной католической ассоциации по коммуникациям - особое упоминание
Награда имени Назарено Таддеи
Нельзя сказать, что вся многолетняя израильская кинорефлексия по поводу собственного притеснения, недопонимания и ущемления, из года в год путешествующая по фестивалям мира, не вызывает глухого раздражения — как будто не о чем больше говорить. Поэтому на просмотр Ливана, прочитав синопсис, я отправлялась с большим скепсисом и скорее по совету тех, кто уже, нежели из большого желания посмотреть очередную военную драму про Израиль и кого-то там еще.
И тем не менее, этот фильм — лучшее, что я видела не только на тему средневосточных конфликтов, но и о современных войнах вообще. Израильский танк в Ливане — это заданные обстоятельства, то, что когда-то пережил сам режиссер фильма, и не более того.
Ливан — фильм о войне, которая беспощадна, даже когда ты как ее участник соглашаешься на заданные правила: осваиваешь стрельбу по живым мишеням, пусть и зажмурившись, выполняешь приказы командира, пусть и болвана, защищаешь своих, пусть и от своих же. Даже победив в себе человеческое и вступив в войну, ты все равно оказываешься в дураках, потому что война абсурдна, потому что те, кому она мать-родна, заработают на тебе свои серебреники, и ты, вероятно, все равно погибнешь из-за чего-то, никак не связанного ни с героизмом, ни с победой, ни с долгом. Потому что в войне — в этом мире противоестественного — царит хаос, который подпитан душевным хаосом каждого отдельного нормального человека, втянутого в эту реальность. И очевидно, что победителей не может быть.
Стопроцентно заслуженный Золотой Лев Венецианского Фестиваля.
Стопроцентно заслуживающий просмотра фильм.
10 из 10
«orichan» Первый день войны
Есть ли эталонные фильмы о войне? Наверняка каждый назовет свой пример подобной картины. Кому-то нравятся масштабные батальные постановки, кому-то минималистические характерные драмы. Победитель прошлогоднего венецианского фестиваля израильский фильм «Ливан» — стопроцентно относится ко второй категории.
Израильтяне, похоже, вообще снимают про войну так, как никто в мире не умеет. Их фильмы в первую очередь обращены к простому человеку, без рисования картин мира и глобальных расстановок сил в геополитических масштабах, как это любят американцы (хотя и тут бывают исключения, например, свежий оскаровский лауреат — «Повелители бури» Кэтрин Бигелоу). Эти картины, прежде всего, личные воспоминания, обагренные кровью и осененные гулом ушедших войн и национальных трагедий. Огромная предковая память, многоголосый плач.
Израильско-ливанская война 1982 года (также известная как операция «Мир Галилее») — одна из печальных страниц в истории еврейского народа. Ей посвящен скупо нарисованный анимационный «Вальс с Баширом» Ари Фольмана, про нее же и похожий на реалити-шоу на выживание «Ливан» Самуэля Маоза. Практически все действие картины происходит в замкнутом пространстве танка, из которого четверо солдат — Аси, Герцель, Шмулик, Игаль через прицел и иногда открывающийся люк видят все то, что происходит снаружи. Нарушенная коммуникация, отдельный мир. Когда-то еще Альфред Хичкок снял свою «Спасательную шлюпку», отрезав кучку спасшихся моряков от остального мира и создав саспенс на основе непростых отношений пассажиров. Однако по герметичной и удушливой атмосфере «Ливан» более всего схож с петерсеновским «Das Boot».
Война, лишенная идеалов, превратившаяся в ежедневную рутинную работу. Которую надо машинально и беспрекословно выполнять, отключив эмоции и мысли, оставив лишь оголенные инстинкты. «Ливан» как раз о том, как отпадает все лишнее, для войны совершенно ненужное. Зритель буквально с первых кадров оказывается в тесном и душном теле танка, словно становясь пятым членом команды, винтиком железной машины. Стреляют — нажимай курок, помеха справа — наводи прицел, свободная и очищенная от неприятеля территория — езжай вперед. Веселые и белые лица четырех вояк постепенно покрываются гарью и копотью, словно подчеркивая, как чернеют и черствеют их души. Вот через прицел наводчик выцеливает «Мадонну с младенцем», один момент и на ее фоне появляются враги, прикрывающиеся заложниками. Выстрелить не поднимается рука — кого убить красоту или человека? Ответ неверный. Ошибка, стоящая жизни. В следующий момент надо думать быстрее, а не рассусоливать и думать о прекрасном. Снаряд и на куски разлетается машина с мирным фермером, вместо воображаемого террориста. Сумеешь убить без раздумий, не пожалев о своем поступке? Закон прост — или ты или тебя. Безнадежность и бессилие. Предательство своих и чужих. Пространство танка — за ним пустота, внутри нарастающая тревога. «Человек сделан из стали, а танк лишь кусок железа». В физике есть такое понятие, как «усталость» металла. В «Ливане» это происходит с людьми. Неопытные и необстрелянные. А нужно выжить и прорваться к мифическому Saint Tropez. А существует ли он на самом деле? Или дорога к нему превратится в целую вечность, а ночь никогда не закончится.
Маоз сознательно редуцирует свои воспоминания о той войне, отсекая ненужные подробности и предпочитая упирать больше на визуальное, нежели вербальное. Лица его героев говорят куда больше, чем их обрывочные фразы. Как и в «Лодке» Петерсена безумие подкрадывается к людям незаметно. Истошно вопит пленный ассириец, на ломаном английском бормочут фалангисты-союзники, камера мечется по окружности, выхватывая перекошенные лица, грязь, мазут, обломки приборов. Все перемешалось, как писал великий русский поэт. Глоссолалия, через которую зрителю передается внешнее и внутреннее напряжение и осознание того, что ад сейчас где-то совсем рядом.
Режиссер умышленно закольцовывает картину — первый кадр — едва шелестящее на ветру подсолнуховое поле, последний — оно же, но с дымящимся танком. Война, вступившая в свои законные права. Если Фольман проецирует Ливан во многом бессознательно, при этом пытаясь докопаться до потаенных закоулков памяти, где спрятана страшная правда, то Маоз помнит все события, словно они случились с режиссером вчера. Поседевший мужчина, так и оставшийся мальчишкой. Ушедшая навсегда частичка души. Самый длинный день. Первый день войны.
Минимализм вкупе с документализмом, новый киноязык, повторить который, наверное, не сможет никто в мире. Фильм-воспоминание, фильм-реальность, фильм-единство. Даже если смешать Догму с американскими военными фильмами (про тот же Ирак), гиперреализма «Ливана» все равно не добиться. Потому что он такой почти один на миллион. Менталитет, знаете ли. А еще это потребность художника наиболее правдиво высказаться о наболевшем, а не в который раз выпендриться, показав киносообществу набор плохо связанных между собой планов, снятых на трясущуюся камеру или очередную экранизацию чьих-то мемуаров. Которые даже настоящими воспоминаниями не назовешь. Так сборником рассказов о том, как кто-то провел лето под палящим и знойным солнцем Ирака. ungodly
Фильм и его сценарий построен на личной истории самого режиссера, спустя 20 лет нашедшего в себе силы заново осознать и пережить травму первой ливанской войны. Для того чтобы артисты почувствовали себя, как настоящие танкисты в танке, режиссер решился на эксперимент: каждого из ребят на 2 часа заперли в рефрижираторе с температурой 45 градусов Цельсия, а затем стали стучать по его крыше, создавая эффект рвущихся снаружи снарядов. После этого, режиссеру не приходилось объяснять артистам, что происходит во время боя в танке.
Построенный на съемочной площадке макет танка по размерам был в полтора раза больше настоящего, ведь в нем должны были поместиться не только четверо танкистов, но и члены съемочной группы с аппаратурой, так же и все остальные приборы и предметы пришлось сделать в полтора раза крупнее, собрать их из подручных средств, сымитировав оригинальные материалы.