Полёты во сне и наяву (Роман Балаян) [1982, Драма, TVRip] - скачать торрент

После Клоуна («Каштанка») и Лешего («Бирюк») Роман Балаян обращается к современости. Находит своего актера, идеально выразившего его представление о герое нашего времени. Судьба фильма, поначалу бурная и трудная, разрешилась — спустя шесть лет после его выхода — Государственной премией СССР. Невероятные — сейчас немыслимые — страсти кипели вокруг главного героя. Зрители разделились как минимум на два лагеря. Одни воспринимали фильм как личное оскорбление, другие — как личную победу, как правду о своем времени и о себе. Так или иначе, но споры вокруг главного героя вышли за рамки сугубо кинематографических проблем (хотя искушенная публика, равнодушная к социальной поблематике, инкриминировала авторам неотрефлексированные цитаты западного кино. Сейчас это нашли бы крупным достижением).

Узнавание героя было точным и неожиданным одновременно, но нельзя сказать, что произошло это вдруг и на пустом месте. Уже существовала «Утиная охота» А. Вампилова, но сходство вампиловского Зилова и балаяновского Макарова все же не отождествило этих героев. В. Мережко и Р. Балаян начинали там, где Вампилов поставил отточие. То, что переживали в русской провинции чеховские персонажи, и в 70-е стало знаком беды. «Провинциальная» драматургия Вампилова явилась поворотной к новому художественному мышлению и, как в свое время чеховские пьесы, намного опередила сложившиеся сценические формы.

Разъединенность людей, выхолощенность чувств, испробованных ближних и дальних целей, недоверие к стершемуся девальвированному слову, закоснелость рутинного поведения побуждали современного человека отправляться на «утиную охоту» или в летать «во сне и наяву». Обрекали на изнурительные метания. Определенность позиции подвергалась в новых условиях сомнению не как эстетическая вольность, но как этическое право современного художника и его героя.

В этом смысле «Полеты... » — фильм исторический.

Проблематика фильма Мережко и Балаяна восходит к чеховской традиции «массового гамлетизма», которая, став едва ли не общим местом, оставалась болезненно актуальной.

Время фильма — три дня из жизни Сергея Макарова, на один из которых приходится его сорокалетие. Но время фильма — при всей своей бытовой заземленности — еще и ирреально. Двойное время фильма — это двойное бытие взрослого мальчика, на переломе жизни. Герой Олега Янковского мучился не оттого, что никак не мог самоопределиться, сердился и иронизировал не оттого, что выпал в осадок, а потому, что все, некогда устойчивое и важное, превратилось в безутешное и ложное. Искусство семидесятников нащупывало именно эту болевую точку. Что же оставалось? Раскачивающиеся качели: есть — нет, в шутку — всерьез, участие — наблюдение. Конечно, легче всего было вписать этого неустроенного, а точнее, невстроенного, рвущего все связи и рвущегося на волю, но и там не находившего себе места, человека в романтическую традицию. Но в этом герое-индивидуалисте смущал не скрытый романтизм, а нечто, лежащее по ту сторону добра и зла.

Стремительное и одновременно неподвижное время фильма соотносилось в фильме Балаяна с тесным и пустынным городским пространством, засасывающим человека, как стоячая вода. Был — и нету.

Кульминация фильма — сорокалетие героя — большой эпилог, где сошлись почти все персонажи и где прозвучали все ранее варьируемые лейтмотивы, где Балаян бесстрашно процитировал Феллини и Вайду, расширил генеалогию своего героя, поколебал клише о «потерянном поколении». О тех последних, что будут первыми. О худших, кто на самом деле наилучшие, потому что лишний человек — не потерянный.

Балаян печалится о судьбе своего героя, но — по ходу — говорит и о своих кинематографических пристрастиях. Среди многих тем, разработанных в «Полетах... », — эта, быть может, одна из самых трогательных и интимных.

В эпилоге Балаян дает панораму микросюжетов и микроотношений персонажей.

И даже несостоявшаяся поездка к матери в начале фильма аукнется в его финале возвратом героя в материнское лоно. Режиссер закапывает его в стог сена, где он «в позе эмбриона» (как смертельно раненый Мачек из «Пепла и алмаза») рыдает в предчувствии своего возрождения. В сценарии герой Янковского погибал. Но Балаян , зарядив его витальной энергией отказа, оставил в живых. Хотя и на последнем дыхании.

Зара Абдуллаева